Сергей Трахименок - Детектив на исходе века [ Российский триллер. Игры капризной дамы]
Тихий свист со двора отдела прервал его размышления. Он осторожно выглянул из окна.
Ровно в девять часов утра в дверь кабинета постучали. Краевский отодвинул от дверей стол, и в кабинет вошел Проваторов. Он был одет в военный френч без погон, на ногах сапоги. Чувствовалось, что он готов к операции.
— Ты плохо выглядишь, — сказал он Краевскому после приветствия, — глаза красные…
— Веришь, — ответил ему Краевский, — всю ночь глаз не сомкнул, все чудилось, что кто-то ко мне с револьвером подкрадывается…
— Ну теперь все страхи должны быть позади, — заявил Проваторов, — еще немного и все закончится. Тогда можно будет отдохнуть, выспаться…
— А где Андросов?
— Во дворе проверяет эскорт, тебе надо будет спуститься, поставить перед ним задачу, — попросил Проваторов.
— Хорошо, — ответил Краевский.
Он отпер сейф, извлек оттуда чемодан и сказал Проваторову:
— Попроси дежурного вынести его минут через пятнадцать, когда я проверю эскорт.
Во дворе отдела гарцевали на конях десять милиционеров. У каждого из них была винтовка и шашка, пешим был только Андросов. Он стоял рядом с кошевой, в которой собирался ехать.
— Смирно, — заорал он, увидев выходящего из дверей отдела Краевского.
Краевский принял рапорт исполняющего обязанности начальника отдела, проверил экипировку эскорта, а потом, забравшись на небольшую трибуну, которую ему так и хотелось назвать суггестой, произнес речь.
Он говорил и поражался тому, что исходило из его уст. Речь эта была как две капли воды похожа на речь Андросова на поминках Бороды. Начиналась она с констатации факта «окружения врагами», а заканчивалась «верой в неизбежность победы мировой революции».
— Ур-ра, — грянул на заключительную фразу отряд, и кони под всадниками заплясали от нетерпения.
В это время из дверей, что вели во двор, вышел дежурный. Он нес огромный кофр. Его поставили на кошеву. Туда же сел Андросов.
— Рысью… марш! — скомандовал Краевский, и кошева, а за ней кавалькада всадников выехали за пределы территории Каминского отдела милиции.
Краевский вернулся в кабинет, где его ждал Проваторов.
— Сейчас позвонит мой человек, — сказал он, — и пригласит меня приехать в больницу. Это, конечно, липа, но я действительно плохо себя чувствую и боюсь, как бы у меня не начался припадок.
— Держись, — ответил Проваторов, — я себя давненько плохо чувствую и в обычной обстановке, наверное, давно бы уже загнулся, а в военной, как видишь, еще живу, хотя меня врачи уже давно списали…
В дверь постучали.
— Да, — сказал Проваторов.
Вошел дежурный.
— Товарища из губернского розыска просят приехать в загородную больницу, — доложил он.
— Отвезешь меня? — спросил Краевский Проваторова так, чтобы у дежурного не возникло никаких вопросов.
— Разумеется, — ответил тот и, обратившись к дежурному, приказал: — Позвони на конюшню, нам нужен фаэтон, до больницы доехать.
Фаэтон появился во дворе почти мгновенно. Краевский, увидев его, еще раз отпер сейф, достал оттуда большой саквояж и подмигнул Проваторову:
— Теперь наша очередь.
— Мы будем через час, — произнес Проваторов дежурному и сел в фаэтон, в котором уже находился Краевский.
— Ну, с Богом! — сказал он и стегнул лошадь вожжами.
Они проехали несколько кварталов по направлению к больнице, затем Проваторов повернул лошадь на сто восемьдесят градусов и погнал фаэтон окольной дорогой к железнодорожной станции.
— Поспешай, поспешай, — говорил Краевский, видя, как нахлестывает лошадь Проваторов, — мы должны быть на станции раньше Андросова. Представляешь, если мы задержимся, а он сдуру начнет сдавать свой груз под охрану на станции. Точно?
— Точно, — усмехнулся Проваторов, — с него станется.
— Быстрей, быстрей, — попросил Краевский, — я боюсь, что мне опять станет худо…
— Успеем, успеем, — успокаивал его Проваторов.
Они ехали по проселочной дороге, через небольшие колки и проехали уже половину пути, как где-то справа грохнул выстрел и затарахтел пулемет.
— У тебя есть оружие? — спросил Проваторов.
— Нет, — ответил Краевский, — я приехал без оружия.
— Без оружия в наше время нельзя.
— А что это за шум?
— Стреляют со стороны основной дороги.
— Наверное, Андросов отстреливается.
— У Андросова нет пулемета, — сказал Проваторов, останавливая лошадь возле небольшого колка и прислушиваясь.
— Тогда это бандиты, — заметит Краевский, — едем, мне стало совсем плохо, не могу пошевелить ни рукой, ни ногой.
Но Проваторов пропустил его последние слова мимо ушей и только сказал задумчиво:
— У бандитов тоже нет пулемета.
— Откуда ты знаешь, что у них нет пулемета, — превозмогая боль, проговорил Краевский. — Ты же не занимался бандой, это делал Базыка.
— Так, так, — произнес Проваторов, словно не слыша его, — это не банда… Тебе плохо? Сейчас я тебе помогу.
Он выпрыгнул из коляски, обошел ее, взвалил себе на плечи Краевского, прихватил одной рукой саквояж и направился к ближайшему дереву. У дерева он положил Краевского на землю и присел рядом.
— Относительно моей осведомленности о повстанцах, — сказал он, — могу сообщить следующее. Лучше меня никто не знает, что у них на вооружении…
— Уж не хочешь ли ты сказать, что человек Огнивца — это ты?
— Ну что ты, конечно, нет… Я не могу быть человеком Огнивца.
— Фу ты, — вздохнул Краевский, — а я уж было испугался.
— Я не могу быть человеком Огнивца, — снова произнес Проваторов, — потому что Огнивец — это я.
— А ведь я догадывался об этом, — застонал Краевский.
— Весьма сомнительно, если учесть, что ты, разрабатывая операцию на двух уровнях, безоговорочно доверял второму этажу. Ты неправильно расставил фишки в этой игре и запутался в конце концов. Тех, кто мог бы работать на тебя, ты либо оттолкнул, либо отослал. Тех, которые были против, — приблизил.
— Это не так, — сказал Краевский и помотал головой, чтобы не упасть в обморок, — уже на второй день пребывания в отделе я понял, что человек банды, а то и сам Огнивец находится среди руководства отдела. Я стал подозревать всех. Всех вас кто-то постоянно компрометировал передо мной… Причем делалось это систематически и мастерски. Делать так мог только человек сильный, последовательный. Из всех замов таким мог быть только Проваторов.
— Логично, — заметил Проваторов и сел на саквояж.
— Далее, компрометация Андросова и Базыки была жесткой, а Проваторова как бы случайной… Кто-то как бы подсказывал мне линию поведения, говорил, что Проваторов — самый надежный человек. Это само по себе было подозрительным. Когда все замы были скомпрометированы передо мной по разу, я понял, что наступает второй виток и он коснется Базыки, поскольку варка патронов была самым уязвимым звеном в операции с Бурдуковым. И я решил включить в свою операцию именно Базыку. Базыка меньше всего мог быть Огнивцом или человеком Огнивца. Во-первых, он был молод, во-вторых, банда зарубила его деда, и, в-третьих, у него не было родственников на севере, как утверждали остальные замы, потому что всех его дядьев также порубали бандиты, и Базыка не простит им этого до конца жизни.
Я посоветовал Базыке скрыться, если операция с Бурдуковым вдруг провалится. Это Базыка застрелил Кабанова, твоего телохранителя и исполнителя твоих приказов.
— Я догадывался, что ты начал какую-то свою игру… Но не придал этому большого значения. Недооценил, а противника недооценивать нельзя. Я почему-то не подумал, что ты ко второму уровню сможешь пристроить третий и, тем самым, выявить врага во втором. Я, наверное, тоже устал от этих игр и больших, и маленьких, и на первом уровне, и на втором… Устал также, как и ты… Поэтому я предлагаю тебе бежать со мной в Манчжурию… Камешки и архив помогут нам устроиться и скрасят существование за кордоном.
— Каким образом нам поможет архив?
— Про камешки ты не спрашиваешь, — продолжал Огнивец-Проваторов, — с камешками все понятно. А архив мы будем продавать заинтересованным лицам.
— Кому нужны эти архивные дела там?
— Там они нужны так же, как и здесь. Ты думаешь, почему твое начальство стремится заполучить архив? Чтобы выявить шпионов? Как бы не так. Чтобы спрятать компромат на себя, своих друзей и соратников. Поэтому, как только ты доставил бы архив в Новониколаевск, тебя сразу бы ликвидировали. А вдруг ты ознакомился с делами? Ты много знаешь — значит, ты опасен. А нам архив поможет, особенно первое время…
— Не поможет, — прервал его Краевский.
Он собрался с силами и переполз поближе к корням березы, возле которой его положил мнимый Проваторов.
— Почему? Уж не хочешь ли ты сказать, что камешки и архив уехали с Андросовым?
